Роман Носиков:
"В России — очередная эпидемия телефонного терроризма. Теперь она докатилась и до Москвы. Тысячи человек эвакуированы из торговых центров, школ, офисов. СМИ заняты обсасыванием подробностей. МЧС сбилось с ног. Люди топчутся на улице, бизнес несет убытки, перекрываются улицы, заполняется отчетность. В одной только столице за сутки эвакуировано около полусотни зданий и еще примерно столько же проверены без эвакуации.
Бомб, естественно, не обнаружено. И то, что бомб не будет обнаружено, было, в принципе, понятно с самого начала. Потому что когда действительно минируют — не сообщают, а когда сообщают — не минируют. Сообщение о минировании всегда либо полностью ложно, либо понадобилось террористу, чтобы отвлечь ресурсы правоохранительных органов от реального объекта атаки.
Возникают непраздные вопросы: когда все это кончится и что с этим делать?
Чтобы ответить на эти вопросы аргументированно, нужно сначала понять, почему, как и зачем все это происходит. Итак, начнем.
Для начала давайте поймем, кто это мог быть. Кто бы мог тратить силы и время, чтобы заниматься такими вещами? Тут промелькнула версия, что все это — «Исламское государство» (террористическая организация, запрещенная в РФ). Простите — не верю.
Даже если бы некто позвонил и представился как эмиссар ИГ, и взял всю ответственность на себя, я уверен на 100%, что слово «ИГ» он произнес бы с таким фрикативным «г», что от него сало в холодильнике вздрогнуло бы.
Чтобы террористы, которые еще недавно снимали ролики про то, как они режут головы, расстреливают, жгут заживо, опустились до бытового хулиганства? Чтобы боевики, реально осуществлявшие теракты в России, в том числе с участием смертников, скатились до телефонных угроз? Извините, нет.
Почерк не тот. Масштаб не совпадает. Размах не соответствует.
Даже если представить себе, что наши ВКС вбомбили ИГ в полное ничтожество, я не могу себе представить, чтобы в качестве мести те избрали массированное телефонное хулиганство. Для ИГ это было бы позором и потерей лица.
Так кто же тогда звонил? Чтобы понять это, нам нужно найти тех, кто счел бы подвигом занятие, позорное для ИГ. Тех, для кого подлость — достижение, а куча под дверью — акт партизанской борьбы. Для кого не существует потери лица. Для кого реальные действия — роскошь и фантастика, а вся борьба с Россией лежит в области символических жестов...
Теперь, когда с вопросом «Кто?» все стало ясно, нужно ответить на вопрос «Зачем?» — зачем они все это делают?
Ну, во-первых, за деньги. Кто думает, что этот «атентат» никем не оплачен, а является патриотическим порывом, тот никогда не заглядывал в бездну.
Во-вторых, для отчетности. Ведь тот, кто весь этот дурдом, выдающий себя за кибер-боевку, оплачивает казенными деньгами (а как иначе? своими, что ли?), должен за них отчитаться.
В-третьих, для PR.
«Наши доблестные кибер-воины проникли в тыл врага в саму Москву и показали ему, и доказали, и расправили виртуальный прапор, который теперь будет гордо реять, и нанесли, и унизили и повергли в соответствии с традициями козацкого лыцарства», — вот такой примерно пиар.
Конечным потребителем этого конвейера перемогостроения является средний житель известной нам страны, для которого каждая такая «победа» — радужное окно в сказку. В ней его страна — это залитая солнцем, звоном бандур и щебетанием птиц Демократическая Империя, в которой каждый гражданин имеет трех неполноценнорасовых рабов: для выпаса свиней, добычи газа и выгонки горилки. Потенциальный рабовластник глядит в эту сказку из серых будней, стоя в холодном подъезде и пялясь на счет за коммуналку.
Здесь нужно точно указать на один важный феномен. На самом деле, ни в какую империю обитатель той проклятой страны не верит — точно так же, как и в то, что его предки выкопали Черное море. Иначе ему не хотелось бы мстить России телефонными звонками о бомбах в школах. Если бы он верил в свое величественное происхождение, в великие подвиги, приписанные новой исторической мифологией его народу, и в грандиозное будущее, ему на нас было бы плевать с высоты своего величия.
Жгучее желание мелко нагадить и выдать все это за подвиг — это результат осознания собственной беспомощности и вторичности. А детский способ совершения гадости — ничто иное как материализованная в поступках уверенность, что наказания можно избежать, закосив под дурачка или несовершеннолетнего.
При этом «несовершеннолетнему» хочется, чтобы о нем знали, чтобы его заметили, чтобы на него реагировали. Именно поэтому он покрывает стены подъездов надписями, прославляющими любимого «антисистемного» музыканта или еще какого персонажа, противного взрослым, например Бандеры. Или звонит в Москву.
Когда же все это кончится?
Тогда же, когда кончится все то, что происходит за нашей западной границей.
Это будет продолжаться до тех пор, пока там действует нынешняя модель имитационной государственности, до ноздрей переполненная глубоким символизмом — то есть откосом от любой подлинной деятельности с прилагающейся к ней ответственностью." и т. д.
Сергей Лукьяненко:
Телефонные террористы взялись за Сибирь. В Новосибирске массово эвакуируют больницы, офисы, магазины.
Больницы.
В Новосибирске.
В январе.
Мы все знаем, откуда звонят эти не-братья. Этого могут не говорить в СМИ - но все и так это знают. С территории одного соседнего как-бы-государства.
И что в такой ситуации делать?
Вот я придумал три нереальных варианта.
Первый - абсолютно нереальный.
1. Сообщить в полицию сопредельного как-бы-государства и там телефонных террористов накажут.
Ха-ха три раза.
Второй - тоже нереальный, мы это делаем только в фантазиях западной прессы. :(
2. Отправить с экскурсией на сопредельные территории вежливых ребят, которые усовестят подонков.
И третий - почти реальный, но противный.
3. Устроить волну ответного телефонного "минирования", что заставит соседей одуматься.
Подчеркну - более-менее реален только третий вариант. Но мы, к счастью, не они. Мы не обстреливаем мирные города и не выгоняем лежачих больных на мороз. и т. д.
Сдаётся мне, такие опытные авторы не стали бы писать то, что не будет воспринято читателями. Или я ошибаюсь?